_ЛЕНИНГРАД-КИЕВ - ПРЕРВАННЫЙ ПОЛЕТ

ЛЕНИНГРАД-КИЕВ - ПРЕРВАННЫЙ ПОЛЕТ

В понедельник 28 июня 1982 года в Наровлянском районе Гомельской области (Белорусская ССР) потерпел катастрофу самолет Як-42 советской компании «Аэрофлот», выполнявший рейс 8641 (Ленинград—Киев). Погибло 132 пассажира и членов экипажа.

Этим самолетом, с предварительной защиты своей кандидатской диссертации, возвращалась моя мама Ирина Бенатова. В 1982 году ей исполнился 31 год…


В Советском Союзе был популярен лозунг, посвященный Второй мировой войне – «Никто не забыт, ничто не забыто!» Эти хорошие слова, как и многие другие им подобные в наших реалиях, к сожалению, часто остаются лишь раскрученными популистскими слоганами. Так и случилось с катастрофой ЯК-42 Ленинградского авиаотряда. Люди погибли, а государство приложило все возможные усилия, чтобы как можно быстрее забыть о «неприятном инциденте» и продолжить «уверенный путь к светлому будущему».

Мои родители учились во Львове, каждый писал свою кандидатскую диссертацию. Отец по кибернетике и телемеханике, а мама по болгарской филологии. Я же, чтобы не отвлекать молодых ученых, был отправлен в Киев на попечение бабушки и деда. Потом отец вернулся в Болгарию на два года, чтобы отдать свой воинский долг родине, а мама вернулась в Киев и поступила на преподавательскую работу в Киевский институт гражданской авиации (КИГА).

Меня впечатляла ее красивая синяя форма с золотыми пуговицами и погоны с тремя полосками. Я знал, что у каждого самолета есть свой капитан и считал, что моя мама уж точно не меньше чем его, этого капитана, первый помощник…

Мы стали проводить больше времени вместе. Ходили на концерты в филармонию (я чудно спал у нее на коленях), в костел св. Николая (наш киевский зал органной и камерной музыки) и конечно же в цирк.

Впрочем, основное время мною продолжали заниматься бабушка и дедушка. Мама работала над диссертацией, и ей нельзя было мешать. Когда я засыпал, в ее комнате всегда горел свет.

Я помню лето 82-г. Мама улетала в командировку в Ленинград. Я закатил страшную истерику, но был успокоен обещаниями о подарках. Она должна была вернуться через несколько дней…

Потом приходили какие-то люди в синей аэрофлотовской форме, были разговоры за закрытыми дверями. Бабушка сразу все мне рассказала. Мне было 6 и я был уже взрослым мальчиком.

Помню подвальное помещение на ул. Коминтерна в Киеве – офис транспортной прокуратуры.
Вежливые мужчины в строгих костюмах заполняли какие-то бумаги. Потом они сказали, что дело находится на контроле у самого Юрия Владимировича Андропова и скоро нас вызовут в Москву для участия в судебном заседании. Самого Юрия Владимировича я, конечно же, очень хорошо знал, хотя и не лично. Он сменил в телевизоре дедушку Леню с кустистыми бровями, невнятной дикцией и витриной орденов, и выглядел хоть и строго, но достаточно симпатично. Бабушка говорила, что ЮВ обязательно во всем разберется…

В следующем 1983 году я пошел в школу, а ЮВ умер. В Москву нас так и не вызвали…

Бабушка воспитывала меня так, чтобы я не чувствовал себя сиротой. Тема катастрофы не была табу в нашей семье, но ее старались не поднимать. Мало того, большинство моих друзей и знакомых не знали о произошедшей трагедии. Я не хотел, чтобы меня жалели, поэтому говорил, что родители проживают за рубежом.


Когда в СССР случилась перестройка, разговоров о катастрофе стало больше. Говорили, что ЯК-42 сбило ПВО на подлете к Чернобылю, что самолет попал в сильную грозу, и, наконец, что навигационное оборудование борта было выведено из строя станцией загоризонтного обнаружения пусков «Чернобыль-2». Естественно, что мне всегда хотелось разобраться, что же произошло на самом деле.

В 1995 году я написал письмо в Транспортную прокуратуру Республики Беларусь и узнал, что дело слушалось в Верховном Суде РФССР. На мой запрос в ВС мне сообщили, что потерпевшие в судебное заседание не явились и гражданских исков не заявляли.

В ту пору я был обычным студентом, а лихие 90-е не особенно располагали к разного рода расследованиям, работе в московских архивах и т.д. Кроме того, начитавшись историй о сбитом корейском Боинге, я предположил, что вряд- ли что-то смогу узнать.

С третьего курса института я стал подрабатывать внештатником в нескольких украинских периодических изданиях (сказалась генетика т.к. мои болгарские бабушка и дед были журналистами). Я думал о катастрофе постоянно, но что-то постоянно мешало, я не знал с какого конца подступиться к вопросу, как найти ниточку, чтобы начать распутывать клубок.

Однажды я летел из Киева в Софию. У самолета были проблемы с шасси, и мы кружили над болгарской столицей два часа, чтобы выработать горючку. Моим соседом оказался молодой инженер гражданской авиации. Мы разговорились о самолетах и катастрофах. Он первый рассказал мне о технической неисправности, повлекшей к разрушению ЯК-42.

Время шло, я закончил учебу в Киевском политехе, отучился в аспирантуре, стал преподавать, занялся бизнесом. Пару раз в году, я просматривал сеть на предмет информации о катастрофе. Приблизительно в 2008-2010 годах в Интернете появились первые упоминания о воздушном происшествии, и мне стала понятна техническая причина катастрофы.

В ноябре 2013 года под Казанью разбился Боинг, я традиционно заглянул в сеть и нашел статью о катастрофе Як-42 в одной белоруской газете. Запостил на ФБ, через час один из моих друзей прислал мне ссылку на сайт телепроекта «Документальный детектив» белорусского журналиста Виктора Чамковского.

Виктор любезно согласился встретиться со мной в Минске. Его профессиональные советы очень помогли сдвинуть дело с мертвой точки. За 6 месяцев мне удалось разыскать 44 фамилии погибших и установить контакт с их родственниками.

Изучая биографии погибших, я был потрясен. В этом самолете летели очень разные и в то же время очень хорошие люди – военные, ученые, инженеры, студенты, простые труженики.

Все семьи погибших были обмануты советским государством. Мало того, что люди получили мизерные компенсации за погибших родственников, власти не удосужились даже объяснить им, что же произошло на самом деле. При этом родственникам не были выданы тела для погребения, а только урны с прахом. Это сразу наводило на размышление, что власти хотели что-то скрыть. Истина оказалась более прозаичной. Как мне рассказал влиятельный сотрудник Аэрофлота, у которого в катастрофе погибли двое родственников, никто не захотел оплачивать 132 цинковых гроба…

В настоящее время мы начинаем знакомиться с материалами состоявшегося процесса. Оказывается в СССР проблемы с защитой были только у политических, а трое титулованных разгильдяев имели зубастых профессиональных и, в дополнение к ним, общественных (!) защитников. Самый справедливый в мире суд учел положительные характеристики уважаемых конструкторов (Андреева, Первушина и Румянцева), их награды и членство в Партии, поэтому приговор был необычайно мягок – лишение свободы на 2 года по ст. 172 УК РСФСР (халатность) с отсрочкой приговора (ст. 46-1 УК РСФСР) сроком на 1 год. Напомню, что в то же время советские диссиденты за свои стихи и прозу получали от 5 до 15 лет лагерей…

Прошло уже 32 года с момента катастрофы. Исчез СССР, умерли многие участники тех событий. Я не ставлю пред собой задачу судить или осуждать кого-либо. Но хочется, чтобы о гибели 132 человек над белорусским селом Вербовичи знали и помнили, потому что никто не забыт и ничто не забыто.

Данил Бенатов
28 июня 2014 г.
Возврат к списку